Архитектура - Язык

(Монреаль)

В этой статье ведется аргументация, что надо обдумать новый подход к истории теории архитектуры. В втечение двух столетий неудачной экстраполяции научных методов и подходов в архитектуру, в статье речь идет о том, что обязательно нужно радикально пересмотреть, каким образом мы "правильно говорим о действиях".

Чтобы понять историю как теорию, важно начать с критики объективных подходов к истории. Мы должны вспомнить своеобразие истории как дисциплины, а именно, что она коренится в способности человека рассказывать историю и тем самым выражать определенную "правду".

В традиции Х.-Г. Гадамера и П. Рикера онтологическая герменевтика не требует позитивной, неизменной правды, но стремится избежать нигилистического релятивизма. Научно-популярные экстраполяции научных теорий в архитектуру все еще попадают в западню предположений, что мышление может быть измеримым и что владение инструментом является самым решающим фактором. Обсуждается альтернатива , которая рассматривает архитектуру как суть названной дисциплины с предположением о том, что то, что "мы производили" (т.е. человеческую культуру) соответствует тому, что мы по-настоящему знаем .

(Детмольд)

Когда спрашивают о "значении" архитектуры, то нельзя не рассматривать интерпретацию как языковое действие. Архитектуру нельзя понять и осмыслить без нее.
При этом есть опасность интерпретации по любому усмотрению и произволу. С помощью интерпретации можно закрыть, изменить или спрятать произведение.

Разные авторы попытались сформулировать критерии, правила и границы интерпретации. В докладе некоторые из этих попыток должны быть изложены и обсуждены с точки зрения теории познания.

(Москва)

Развивающаяся с середины XIX века концепция функционализма основывалась на утверждении зависимости формы от ее функции. Луис Салливен, идеолог "чикагской школы" в архитектуре США довел эту идею до четкого афоризма- "форма следует функции". Классическая триада Витрувия: польза - прочность - красота была заменена линейной зависимостью, идущей в одном направлении - от функции к форме. Для теоретиков, исследующих это направление, хрестоматийным примером и первым воплощением идей функционализма стало здание фабрики обувных колодок фирмы "Фагус" в Альфеде- на-Лайне, построенное в Германии в 1913 г. по проекту Вальтера Гроппиуса и Адольфа Майера. Характерно описание этой постройки английским критиком и теоретиком искусства Н. Певзнером, где выделяется ее простота и прямоугольность, особо подчеркивается, что "впервые весь фасад задуман в стекле. Несущие опоры сведены к узким полосам стали". Здесь функциональность здания утверждается через визуальные характеристики его формы. "Деловитость", "целеустремленность" - эти образы являются основными признаками функционалистической архитектуры. Простота формы также имела определенное образное значение. Она стала переходным звеном, соединившим функционализм с одной из тенденций европейской художественной культуры начала XX века. Приводится описание одного из памятников архитектуры эпохи конструктивизма в России - студенческого дома коммуны в Донском переулке в Москве, (1930г. арх. Николаев). На основе этого описания сделана попытка с одной стороны осмыслить принцип архитектуры эпохи конструктивизма, показав ее связь с социальными идеями того времени как с точки зрения функций, так и с точки зрения конструктивного воплощения, а также с другой стороны, показать, как лингвистическое воплощение образа, или сам образ как таковой, может влиять на развитие других элементов культуры, и на чисто утилитарные задачи, как например, современное использование этого памятника архитектуры.

(Санкт-Петербург)

Познание архитектуры с точки зрения ее информационно-коммуникативного потенциала требует различать язык собственно архитектуры (которым она "говорит" с человеком) и язык суждений об архитектуре. Эти два взаимосвязанных феномена рождены извечным диалогом между человеком и создаваемой им предметно-пространственной средой. Язык собственно архитектуры, имея вполне материальную основу в виде самого объекта, в то же время не существует вне воспринимающего субъекта (реципиента). Это бессловесный, вневербальный язык чувств, эмоциональных реакций, зрительных ассоциаций, образных реминисценций. Но будучи, таким образом, субъективным, он в то же время обусловлен геометрическими, физическими, композиционными, градостроительными параметрами архитектурной формы, а также господствующими аксиологическими установками времени создания и времени восприятия объекта. Язык суждений об архитектуре имеет вербальную основу. Поэтому научный интерес представляют не его структурные особенности (лингвистически он развивается в рамках конкретной национальной культуры, ее письменности, литературы, публицистики), а типология смысловых блоков, его поэтика, система аксиологических ориентиров, жанровые формы и т.п. В XX веке язык архитектуры испытал контрастные переломы в периоды господства функционализма и последующего возврата к традиционализму. Переход к тотальному дизайну и постмодернизму сгладил эти контрасты.

(Коттбус)

На примере картины Зола Левита феноменологическим образом обсуждается конкретный процесс отношения между текстом и картиной или же между речью и видением.

(Гамбург)

На примере экспериментального обсуждения инстоляции звука в пространстве подробно исследуется отношение между архитектурным опытом и языком. Акустические, визуальные и пространственные восприятия с ориентацией на движение и их письменные представление могут довести до изменения присутствия субъекта и такого взгляда на среду, который изменяет действительность. При этом возникает не только язык понимания и коммуникации, но и язык, который развертывает свое эстетическое выражение вне коммуникационных действий.
Язык становится инструментом, который выражает различие в восприятии. Однако на материальной основе он может создать отклонения и усиления, которые содержат непредвиденное смысловое выражение.
Исходя из феноменологических соображений, надо указать на переходность и изменяемость отношений между воспринимающим субъектом и воспринятым пространством. Они имеют значение и вне контекста искусства. Мой исследовательский материал иллюстрирует "написанные переходы через границу" в форме медиальных трансформаций между слушаньем, видением, движением, мышлением, письмом и чтением написанного текста.

(Коттбус)

В своем докладе я хотела бы обсудить характерную языковую разницу и в связи с этим существующие трудности в понимании между архитекторами и бытовыми потребителями архитектуры.
Можно ли перевести язык потребителя, который относится к освоению, на язык архитектора, который относится к концепциям?
Возможна ли коммуникация между этими обеими языковыми группами с помощью переводчика?
Идеи по этим вопросам были эмпирически исследованы в плановом приеме с ориентацией на диалог.
Кроме возможностей "перевода" дискуссия также идет о вопросе, почему архитектор должен вообще заниматься этими трудностями в понимании, если, например, не употребляют плановые приемы партисипации.

(Харьков)

Изучение взаимодействия людей с предметно-пространственным окружением показало необходимость включения средового субъекта (общины, населения, "человека с улицы") в процесс проектирования. Кр.Александер, Р.Вентури, И.Фридман рассматривали разные варианты привлечения будущих потребителей к процессу проектирования.
Языковой подход к архитектуре выделяет два горизонта представлений о своем объекте: вербальный язык и стереотипы визуального восприятия. Архитектор, с этой точки зрения, обслуживает процессы коммуникации между всеми субъектами проектной деятельности. Обыденность визуального восприятия образует основу коммуникации между различными видами деятельности.
Деятельность архитектора, т.о., выступает в служебной роли — как техника оформления содержания проектной коммуникации.

(Бернбург)

В докладе речь идет об иллюстрации двух выражений: описание и жилищные вещи. Они относятся к прагматике жилья. Под "прагматикой жилья" я понимаю ту перспективу, по которой жилье является следствием жилья, значит, опытом жилья. Я буду объяснять, что описание не дилетанская передача действительности, которую можно улучшить научным путем. По моему, описание - это сообщение, которое показывает другим людям, как обращаются с жилищными вещами здесь и в этом случае, что они означают после этого. Описания являются языковым выражением правил действий, которые были испытаны на месте. Ученый по опыту не имеет особенный доступ к жилищным вещам вне таких сообщений. Невозможно отделить познание предмета от его употребления. Жилищные вещи просто оказываются тем, как они описываются: вещи повседневного использования, которые близки нам.

(Берлин)

Еще в 17-ом веке существовало представление, что в одно и тоже время Пифагор изобрел двойную функцию знака "y" как буквы и признака.Если речь идет о букве "y" как признаке, то имеются в виду ни буква, ни несущий значение шифр, независимый от образа, но только форма шифрованного значения, которая стала возможным зримым образом буквы. Эта форма была сохранена и дальше развита под названием "Littera Pythagorae" или в ее традиции. В то же время как шрифт потерял сходство с предметами, один иероглифический шрифт имел это сходство по тогдашним представлениям.Пифагорейский "y" вошел в иероглифический шрифт, так как эта буква как образ была связана с предметом в силу своей подражательной стороны. Буква "y" была знаком человеческой жизни, которая в решающих ситуациях различала добродетель и порок или в религиозной истории избавление и проклятие . Буква "y" в форме дерева была связана со значениями дерева познания или крестового ствола. Через cornua (рога) дерева и вилокреста буква "y" могла дать значение другим формам: В строительстве концы арки или люнеты были названы рогами или corn(u)a. В докладе речь идет об архитектурных, антропоморфических и вегетабильных моделях буквы и знака "y" и об его значении в некоторых сооружениях эпохи Возрождения.

Архитектура организует познание пространства, которое осязается "реальным", но представляется "идеальным". Её история изобилует примерами сакральных символов и аллегорий, поднимающих архитектурную форму над постройками. Однако, мифопоэтическое сознание сосредоточено на "форме" и "оформлении". Отделив их от ритуала, профессионализм подменил "языкознание" эстетикой. "Форма", бывшая предметом культуры, становится продуктом технологии. И в современной постановке проблемы "языка" видится технологический аспект, в котором смысловое пространство Архитектуры сжимается в плоскость "кода", а содержанием кажется освоение тропов типа "метафора и символ", лишенных сакральных значений.
"Двойное кодирование", обогатившее архитектуру жанром иронии, сложилось при парадоксальном формообразовании. Нарушая нормы, прежде гарантировавшие качество воплощения традиционного сюжета, постмодернизм открыл возможность игры с его содержанием. "Двойное кодирование" явилось методом отстранения автора, подателя образа, и героя, действующего в среде произведения. В этом смысле "потребитель" персонаж авторского текста. Обнаружив жанровые возможности, архитектор всё чаще обращается к драматургическим формам коммуникации. С развитием архитектурной сценографии и постановочной режиссуры литературная парадигма вытесняется театральной, тем самым возвращая архитектуре (художественное) пространство.

В этом докладе триада темы конференции не понимается как последовательность, а как комплекс отношений обмена.

При этом можно констатировать оппозиционное отношение трех обычных дисциплин, принадлежащих к этому обмену, а именно истории искусства, социологии и философии, с тремя другими дисциплинами, а именно семиотикой, дискуссионным анализом и деконструкцией. Проблематичное отношение между архитектурой и градостроительством по такому сценарию излагается и расширяется двойной ролью буквальности в архитектуре. Архитектура и градостроительство образуют эту двойную роль там, где, исходя из обычного "понятия текста или языка", они преломляются друг с другом внутри обеих областей, уходя из категории буквальности проблематичным образом. Автор пытается кратко пояснить этот комплекс и при помощи нескольких примеров проблематизировать роль буквальности в архитектуре.

(Берлин)

В докладе я хотела бы говорить об отношениях, которые могут развиваться между архитектурой, объемом и языком в проектных процессах. Исходной точкой является изображение процесса находки идей и их развития, которое было дано обоими архитекторами COOP Himmelblau. Я хотела бы прокомментировать это изображение в трех отношениях и поставить его в некоторые исторические контексты. Первый комментарий относится к вопросу, кто говорит в проектном процессе и что тело делает при этом. Второй касается вопроса, как дело обстоит с телами в истории теории архитектуры, которые умеют говорить, писать, называть и описывать. Третий представляет попытку обозначить своеобразие актуальных отношений между архитектурой, телом и языком.

Редакция журнала сохраняет за собой все права, включая права на перевод и фотомеханическое воспроизведение. Перепечатка частичного материала с указанием источников:Wolkenkuckucksheim, Cloud-Cuckoo-Land, vozdusnyj zamok /theoriederarchitektur/Wolke/ разрешается только с согласия редакции.